Тысячу лет назад обещанное - для Ги.
where i end and u begin- Хочешь кофе?
Она открывает глаза, она смеется, она целует меня в висок. Мы похожи, словно сестры. Я кладу ладонь ей под грудь и чувствую пальцами, как бьется ее нервное сердце. Обвиваю руками ее - сонную, тонкую, крепкую, теплую - прижимаюсь губами и носом к золотистому затылку. Она пахнет солнцем и молоком, и цветами, и ветром - как пахнут маленькие дети или только что проснувшиеся девушки. Она по-котячьи урчит и пытается свернуться у меня в руках, и мне хочется прижать ее к себе еще сильнее, чтобы не улетела, чтобы не растаяла, как только раздвинутся занавески, осталась в моей постели сонной норвежской сказкой. Я провожу пальцами по ее спине, мягкому упругому животу, вжимаюсь в ее ягодицы. Ложка в ложке, рука в руке.
- А мне кто-то кофе обещал.
Она показывает мне язык и я бросаюсь целовать ее наглые розовые губы. Мы сплетаемся в жемчужный клубок, она кусает мой рот - нежно и яростно, пока я выпутываюсь из одеяла, целую ее шею, лижу ее кожу - тростниковый сахар, солнечное затмение, - вижу то ее смеющиеся глаза, то блестящие влажные зубы, то мелькнувшую яблочную коленку, то дерзкий темно-розовый сосок на снежно-белой груди, к которой я приникаю так трепетно и жадно, будто истомленная жаждой, пью воду. И я терзаю эту солнечную грудь, перекатываю во рту леденец соска, она дышит мне в ухо и прижимает мою голову к себе, а то вдруг взбрыкивает, скидывает меня с себя и сама садится сверху и подымает мне руки, задирая тонкую белую майку, целует в солнечное сплетение, целует в сердце, в ключицы, в шею, за ухом. А я ничего почти не вижу сквозь полупрозрачную хлопковую пелену, только чувствую везде ее руки, чувствую везде ее запах, горячечные свежие губы, прохладный язык. И в тот момент когда ее пальцы коварно отодвигают тонкую преграду трусиков, она целует меня сквозь ткань - легко, нежно и бережно - так нежно, что мне хочется плакать от этой пронзительной утренней легкости, от этой нежности, - ее пальцы глубоко и сильно проникают в меня. И я сжимаю ее руку бедрами так крепко, так отчаянно, что она смеется, шепчет "Милая моя девочка", кусает меня в шею, пока я вонзаюсь пальцами в простыню, скручивая ее в бессильные жгуты, кусаю ладонь - чтобы тише, тише. А когда поднимаю ресницы - мокрые от нежности и слез - я вижу ее полузакрытые веки и запрокинутое лицо, и персиковые щеки, на которых танцует солнце, пока ее пальцы танцуют во мне, - и я забываю дышать, я начинаю задыхаться: лето, небо, солнце, свет, свет...