Питер. Мой король, моя любовь, моя боль. Не выразить, не выносить под сердцем, как дитя, эту обжигающую нежность, от которой хочется плакать. Питер - северное небо. Тяжелое, грозовое, полное снега, небо, расцвеченное северным сиянием. Мокрые от пота русые волосы, звенящая кольчуга, тяжелые краги, "keep smiling, Peter", ясные голубые глаза, понимающие, светлые, насмешливые. Его твердый рот, лепестковый, уверенный, полудетский, вызывающий. Верховный король, король над всеми королями Нарнии, сильный, выкованный из меди и золота, оберегающий, надежный. Его бег, бег вперед, на врага, когда ничего другого не осталось. Его голос, голос древнего Короля, короля Золотого века - без конца и края, быть навеки ему преданной, положить жизнь к ногам старшего брата, первого сына, лечь вереском и травой под его сапоги, чтобы был пружинистым его твердый шаг, его легкий бег. Он срывает на развалинах Кэр-Паравеля яблоко и кидает его Люси - это меня, меня он срывает, мое сердце ухает вниз и падает в ее теплые ладошки. Над его белым горлом перекрещиваются мечи - и я стискиваю руки до синяков, - выдыхаю, когда его русые волосы выплескиваются над зеленой травой и он изгибается, как гимнаст, и снова встает. И снова бросается в бой, как сумасшедший. И за ним вся, вся Нарния, бьется за своего короля, для своего короля. И его глаза, его лицо, его боль, когда поднимается мост тельмаринского замка. Он стоит и беспомощно смотрит, как гибнет его народ. И мне хочется стать землей, чтобы поглотить этот замок, стать дождем, стеной, только чтобы он этого не видел. Он одинаково отчаянно бьется: с мечом в руке или со школьным портфелем. Он горд, своенравен, он несет ответственность за всех, он свыкся с этой ответственностью, ему трудно разделить ее - с Эдмундом, с Каспианом. Он безумно любит маленькую Люси, он уважает Сьюзен, он верит в Каспиана. Он передает меч Каспиану и уходит в свой мир. Зная, что никогда не вернется. И я становлюсь мечом, оставленным им мечом, навеки принадлежащим ему, имеющим одного хозяина. Я - неровная поверхность льда, в который он вонзает лезвие, чтобы удержаться и удержать сестер. Я - мокрая шуба, облепляющая его плечи. Я - золотой лавр, украшающий его русую голову на коронации. Когда я вижу его, становлюсь невесомый лепесток, беспомощно взлетающий вверх от его дыхания.
Питер - король Золотого века. С первого момента своего появления (дурацкая прическа, подтяжки, мой 12-летний морок, юный Есенин с васильковыми глазами и улыбкой, от которой хочется немедленно выпить), во втором фильме (этот разметанный галстук, дикие глаза, твердеющий (рдеющий!) рот, широкие плечи, взъерошенные ржаные волосы, расхристанная рубашка, за что мне этот 18-летний кошмар, уберите-уберите, я не могу, не могу, не могу смотреть на других, он идет, он бежит, он говорит божебожееее) - и на поле битвы: закованный в железо, с нарнийским щитом (или на щите! другого не дано), живущий своей страной, любящий ее сквозь время и пространство, управляющий ею, как своей семьей - мягко и властно, как будто это норовистый породистый конь, - раненый, прекрасно высокомерный, упрямый, великолепный.
Мой любимый герой, мой король, мой Питер the Magnificent.